За здравие "Мертвых"!

Обзор романа Александра Бреусенко-Кузнецова "Мертвые пляшут"

Начала читать «Мертвые пляшут», а в голове пошли роиться мысли: «Не много ли «мертвецов» для меня? Что еще можно рассказать о героях, о которых уже столь обстоятельно написал автор?  Что можно еще добавить в столь широко и красочно описанный внешний мир? Разве остались еще какие-то неиспользованные метафоры, еще какие-то яркие поэтические образы, чтобы удержать внимание читателя не только динамикой развернувшихся событий, но и языком романа?»

 Вопросов было гораздо больше, потому что писать продолжение – это огромный риск для автора. Новое произведение должно гармонично вписаться в уже созданный мир, удачно дополнить его и... победить в конкуренции. Последнее очень важно, ведь второй братец, отстающий от своего старшего брата по каким-либо показателям, теряет смысл своего существования.

Действительно, поначалу показалось, что с языком как-то слабовато. Неужели выдохся автор на первом романе? А тут еще и Дрю со своими чрезвычайно редкими парадоксальными мыслями:

– Нам нужно это безумие! Кроме него нас за Порогом Смерти ничего не спасёт. Ибо весь наш ум – от Смерти…

«Вот и новая парадоксальная мысль! – замечает сам автор. И тут же признается, -  Давненько они не посещали посланника: с момента продвижения на восток Порога Смерти».

А ведь еще совсем недавно у Дрю наблюдались «вдохновенные полёты мысли, раскрывшие ему суть смерти и посмертия». Почему же сейчас «мысль едва ползла, цепляясь за кочки и проваливаясь в трясину, откуда её приходилось вновь вылавливать и отжимать перед использованием?..»

Второй момент жужжал назойливой мухой: уж очень часто автор напоминает о событиях первого романа. Чуть ли не в каждом эпизоде: «это был тот самый, кто...»; «а это происходило потому, что...» С одной стороны, без этих напоминаний и не разобраться в крупномасштабном действии, а с другой... А потом подумала: «Это мне так кажется, потому что я читала роман гораздо вдумчивее рядового читателя, чтобы потом написать на него обзор, копировала удачные цитаты, записывала интересные мысли...» А если бы я просто прочитала роман, и не сразу – по горячим следам, а гораздо позже – начала читать его продолжение? Да, конечно же, мне очень бы понадобился «экскурсовод», который с «путеводителем» в руках вел бы меня через все эти земные, подземные и небесные миры. Это надо же додуматься до того, что по сравнительной картографии мировых ярусов каждой зоне Подземелья соответствуют небесные острова!

По мере углубления в чтение назойливые мухи начали исчезать, потому как перед моим взором предстала полная картина огромного плацдарма, на котором разворачивались действия эпопеи «Мертвые душат» - «Мертвые пляшут», причем – одновременно в трех направлениях, по количеству трех миров. Эти эпизоды невозможно было разъединить, вырвать один или же – что-то добавить к другому: они были намертво скреплены друг с другом, как простая фигура из детского конструктора.  И я увидела, почему их нельзя разъединить: события второго романа не расширяли, а углубляли пространство, они словно пробуравливали его в твердь земную и твердь небесную.

Если тогда мы узнали о трех ярусах мира, то сейчас эти ярусы описывались подробно. Под землей – огромные залы с навесными балкончиками, с коридорами и крутыми спусками, на небе – живописные ледники, острые пики ледяных гор, а еще – острова. И – много «мороженой воды»: «Лёд прозрачный, лёд матовый, лёд сияющий и поглощающий свет, лёд голый и прикрытый снегом, лёд старый и молодой, пористый и причудливо вздымающийся стрельчатыми ажурными конструкциями».

Если тогда некоторые герои пробежали вскользь, да и неизвестно куда, то сейчас они вышли на сцену перед изумленными зрителями в самый неожиданный момент и самым неожиданным образом. Тот же  старик Стрё, который, мягко выражаясь, недолюбливал мертвецов, сейчас сам принял посмертие, да и сыграл далеко не эпизодическую роль. Та же «маменька» великана Ома, которая тогда вышла на болота, где и «одежду запачкала, и сама ко дну пошла», а сейчас возьми да и появись... А Бланш? Ну, унесли ее драконы, да и ладно! Не очень-то мы и скучали по ней... Ан нет! Пришлось мне из-за нее вправлять себе отвисшую челюсть, когда дошла до эпизода, где главная героиня – не кто иная как Бланш, да еще и в роли бабушки!

А самый главный злодей? Владыка Смерти? Кто-то мог догадаться, куда он спрячется?

Да, подумал Дрю из Дрона, припоминаю: о том, что Владыка Смерти может в любой момент войти в сердце любого из своих верных посланников, сотни раз говорилось в уставах Ордена, в торжественных клятвах, в гимнах Смерти. Но кто мог предполагать, что это сказано буквально?

Даже новые герои, например, семеро наложников, имена которых так перекликаются с женщинами из гарема (фильм «Белое солнце пустыни»), очень гармонично вписались в общую канву.

Серьезное осмысление и опять же – углубление и еще раз углубление  методом буравчика - получили история создания мира и мифология. Казалось бы, тогда довольно много было сказано об этом, но нет, сейчас мы получаем более полную и интереснейшую информацию о том, как семь Божеств создавали этот мир. Обратили внимание на то, как автор  повествует о Шестой расе? Сначала он трактует общепринятую историю создания «мертвого и совершенного человека», а потом – резко срывает завесу: «Нет, Шестое Божество не творило, оно вступило в сговор с Четвертым и Пятым Божествами, совместило их творения в новую несложную композицию, которую и назвало «Шестой Тварью».

 Напомню, что Четвертая тварь – «неразумный зверь изменчивых очертаний, ворочающийся в темной бездне самого себя», а Пятый – «бесплотные демоны». Вот вам и ответ на главный вопрос: кто такие мертвецы?

В мифологии, казалось бы, тоже уже все сказано, но и здесь автор приоткрывает завесу над действительной тайной Лунного Пламени, и новые грани жемчужины начинают играть, высвечивая скрытые ранее стороны жизни и драконов, и людей. И Драеладр – Живой Император, и невеста Бланш, и Бларп Эйуой, и даже Чичеро – все эти герои предстают перед нами в новом свете этого Лунного (Рунного!) Пламени.

И в заключение – несколько цитат из романа. Парадоксальных по смыслу, метафоричных по структуре. Пусть они сами за себя и скажут по поводу языка.

·         Нет! – развеселившись ещё больше, хохотнул Гны. – Громкие слова я им скажу тихо.

·         Правда, стоило пройти пару сотен шагов в сторону болота, как с юго-западной стороны налетел лёгенький ветерок, приятно обдувающий мёртвые лица. Но вот странность: этим самым лёгким ветерком выкорчевало сосны, сломало и повалило ели, в щепы раскрошило дубы.

·         – Да уж! – вздохнул Дгай и мрачно захрустел каким-то экзотическим фруктом, мстительно отнятым у одной из хрустальных ваз.

·         Вот и вся история – не слишком-то увлекательная, да и не так давно освежённая в мёртвой памяти.

·         Рэн, казалось, сам испытывал переживания Банна, с которым был накрепко связан магической верёвкой, а жуткий вид сквозных дырок в теле донельзя размягчал его твёрдую волю к сопротивлению…

·         С неприятным хрустом ключ вошёл внутрь головы, а Чичеро вновь успел подумать о непрочности человеческой жизни. Вот ты живой, а вот уже – с ключом в голове. С надёжным ключом от сумрачных миров смерти с маленькой буквы.

·         Должно быть, пытаясь разглядеть причинённую рану, Плю согнул шею и посмотрел сквозь себя. Этот взгляд ему, уж наверное, позволил бы убедиться, как сильно повреждены его органы, если бы голова и сама не провалилась в проделанную мёртвым шаром дыру. Ещё миг – и узел из мёртвого тела, продетого в самоё себя, шлёпнулся на каменный пол коридора, удивляя мир новым фасоном некромантской мантии.

Ну, а в этом эпизоде автор, как и в первом романе, опять поиграл с текстом.

Что делал Флютрю, пока Гны занимался обыском оставшихся помещений, он и сам потом толком не мог вспомнить. Вроде бы к нему являлась статуя Цилиндрона – входила из коридора, демонстрируя особую походку вприсядку. Вроде бы голова магистра Гру просилась на руки и ныла:

– Флютрю, подними мне веки!

Флютрю отнекивался, но голова настаивала, и Флютрю соглашался. Он брал говорящую голову в руки, аккуратно поднимал тяжёлые веки, но голова магистра отказывалась глядеть, мотивируя это тем, что веки не подняты. Флютрю с негодованием отворачивался от лживой головы Гру, но тут над ним нависала статуя Цилиндрона с отбитым носом и отказывалась дышать в сложившихся условиях.

– Дышите ртом! – советовал ей Флютрю.

– Не могу, я же им говорю! – отвечала статуя.

Флютрю в ответ сильно раздражался, и на помощь ему приходило Торжество Некрократической Законности, готовое всегда расставить всех мертвецов по углам. Это самое Торжество возвышало свой голос, и Флютрю благодарно съёживался, видя, как мастерски оно орудует параграфами некрократических уставов.

В общем, вернувшийся после осмотра помещений Гны никакого Флютрю не застал. На его месте, урча от удовольствия, стояло Торжество Некрократической Законности и, сжимая в своих параграфах молчаливую голову магистра Гру, поучало её цитатами из «Истории Отшибины».

Ну что, "Мертвые душат", за здравие "Мертвые пляшут"?