Гармония из античного родника

В несбыточной стране Аркадии

О ней я много думала последнее время, а чтобы понять еще глубже, открывала многие словари, вчитываясь в это очень древнее, но понятное слово. Понятное людям всех возрастов и социальных классов, независимо от того, на каком языке они говорят. Это слово – «гармония». Видимо, от избытка информации, мне приснился удивительный сон, в котором «ожили» значения других слов, стоявших рядом с ним в толковом словаре.

...У подножия горы паслась гарна. Она грациозно ступала на сочный зеленый ковер своими копытами и поднимала к небу круглые коричневые глаза. Длинные спирально закрученные рога ловили блики солнца, скатывающегося за пик горы. На самой вершине – Гармо Пике – сидела гарпия со сложенными за спиной птичьими крыльями и разглядывала в зеркальце свое словно восковое, с удивительно тонкой девичьей кожей, лицо. В другой руке гарпия держала гарпун. Казалось, еще мгновение, и она метнет его в гарну, уже поднимающуюся по склону...
 Гарпия с гарпуном на Гармо пике охотилась на гарну.


Но в самый нужный момент я проснулась, и потому трагедии не произошло. Утром, которое было «мудренее» вечера, мне еще больше хотелось понять, почему далеко не все мои знакомые знают истинный смысл слова «гармония», иначе чем объяснить то, что они употребляют его в своей речи гораздо реже, чем наши предки? Что это за понятие такое и как оно развивается: по восходящей линии, по спиралевидным рогам гарны или же по каким-то другим, особым законам реального или иллюзорного мира?...
- Не ранова-то ли рассуждать о гармонии, когда в мире столько зла и несправедливости?  - спросит скептик. - Когда еще где-то на Земле проливается кровь мирных жителей и когда еще умирают от неизлечимых болезней дети... Когда кандалами на ногах висят социальные проблемы, а из-за отсутствия головного убора в голове гуляет ветер бездуховности... Не являются ли ваши рассуждения о гармонии праздными разговорами, возрождением легкомысленных утопий о какой-то несбыточной стране Аркадии?
Действительно, античные представления о гармонии навряд ли будут актуальны в нашу бурную и динамичную эпоху. Впрочем, как не будут актуальны античные и более поздние – XVI-XVIII веков – представления о счастливой райской стране Аркадии с ее патриархальной простотой нравов. И все же давайте попробуем испить свежей воды из глубокого античного родника!

***

Модернистская эстетика все чаще заявляет о том, что современное искусство далеко ушло от гармонии и поэтому стремится провозгласить хаос и дисгармонию новым принципом, новой категорией эстетики и искусства. Но даже самые последовательные модернисты не могут отрицать, что в современном обществе человек стоит перед дилеммой: либо признать себя бессильным перед противоречивостью и сложностью человеческого существования и объявить хаос главным принципом эстетики, либо попытаться гармонизировать хаос, найти себе место в усложнившемся мире человеческих ценностей познания.
Итак, отбросим все сомнения и заглянем в советский энциклопедический словарь: «Гармония (греч.harmonia) – связь, стройность, соразмерность частей, слияние различных компонентов объекта в единое органическое целое. В древнегреческой философии – организованность космоса, противостоящая хаосу...»
В этом же словаре можно прочитать и о других понятиях гармонии. Например, гармония является выразительным средством музыки. Тона объединяются в созвучия, созвучия идут в последовательности в условиях лада. Гармонические функции проявляются в смене аккордов...
В нем же – и о понятии «гармония сфер» (музыка сфер). Это античное учение, выдвинутое пифагореизмом и популярное вплоть до нового времени: космос – ряд небесных сфер (луна, солнце, пять планет, неподвижные звезды), каждая из которых при вращении издает свой музыкальный звук; расстояния между сферами и издаваемые ими звуки соответствуют гармоническим музыкальным интервалам.
Есть теория гармонии интересов, изображающая капитализм как гармоническое общество, а в математике – гармоническая пропорция, гармоническая функция и гармонические колебания, гармонический анализ, гармонический ряд и гармоническое среднее.
Но для нас, пожалуй, более близким является понятие гармонии как эстетической категории, ее связь с другими понятиями и категориями эстетики, прежде всего с такими, как прекрасное, пропорция, симметрия, ритм, мера, грация, целостность, единство в многообразии. Довольно часто в истории эти понятия служили синонимами понятия «гармония» или попросту с ним отождествлялись. Известный польский историк эстетики В.Татаркевич в своей «Истории эстетики» пишет: «Особенно в античности речь шла не о прекрасном, а о гармонии, о симметрии и об эвристике. И наоборот, использовалось слово «прекрасное», хотя речь шла о чем-то другом, нежели о том, что мы понимаем под этим выражением».
Известно, что категория гармония имеет богатую историю. И в античную эпоху, и в средние века, и в эпоху Возрождения, и в новое время гармония считалась одной из центральных категорий эстетики. Она была тесно связана с философскими учениями о природе и космосе, о месте и значении человека в мире, о структуре художественного произведения, о характере и закономерностях эстетического познания, о природе прекрасного.
В любом искусствоведческом анализе постоянно употребляются такие термины, как «гармония», «симметрия», «равновесие», «уравновешенность». Они совершенно необходимы при анализе произведения искусства, идет ли речь о «гармонии красок», или «уравновешенности  композиции» в произведении живописи, симметрии частей в произведении скульптуры или архитектуры или о гармоническом развитии музыкальной темы. Так же и при характеристике восприятия или оценке произведения искусства, когда мы говорим о «целостности» или о «полноте» восприятия, единстве или контрасте художественных идей и образов. При анализе произведений искусства мы пользуемся такими терминами как «симметрия», «уравновешенность», «баланс», «полнота», «целостность», «единство», «простота», «сложность», «контраст». Но задумываемся ли мы о том, что все эти категории представляют собой модификацию одной из центральных эстетических категорий – гармонии?
Если посмотреть еще глубже, используя лупу, хотите – микроскоп, можно увидеть в понятии «гармония» несколько слоев, несколько уровней значений, отличающихся друг от друга по мере и степени сложности.
Самое простое элементарное, это чисто математическое понимание гармонии: равенство или соразмерность частей друг с другом или части с целым. Такое понимание принимало, как правило, математический вид и выражалось в виде определенных числовых пропорций. Математическое понимание гармонии фиксирует прежде всего количественную определенность гармонии, но оно не заключает в себе представления об эстетическом качестве гармонии, о ее выразительности, связи с красотой.
Более глубокий смысл имеет эстетическая гармония. Именно вслед за пифагорейцами, сводящими гармонию к числовым пропорциям, Сократ, а затем Платон, ставят вопрос о связи гармонии с прекрасным, о ее способности выражать эстетические качества вещей и явлений. Она вызывает чувство непосредственного удовольствия, бескорыстного наслаждения, например, при восприятии красоты природы.
И, наконец, художественная гармония. Тип гармонии, связанной с искусством. Архитектура, музыка, живопись... По сравнению с математической или эстетической здесь присутствует сложный тип гармонии. Он уже не сводится только к равновесию или упорядочению формальных элементов, но всегда предполагает объединение и взаимопереход полярных эстетических категорий: трагического и комического, возвышенного и низменного, драматического и лирического... То есть, художественная гармония не сводится к покою, абсолютному равновесию и незыблемому порядку. Гармония здесь достигается через нарушение покоя, через преодоление беспорядка и дисгармонии. Вспомните эстетику барокко или же романтическую эстетику XIX века...
***
...В стране Аркадии на самой вершине Памира – Гармо Пике – сидели гарпии с расправленными шелковистыми крыльями и играли на гармониях, скорее всего, даже на аккордеонах. Мелодичные звуки закручивались в волны и медленно стекали к подножию горы, где паслись гарны со спиралевидными рогами, на которых мерцали блики восходящего солнца... Воздух был пропитан сладким ароматом мяты, душицы и каких-то цветов, испускающих горьковато- пряный аромат. А на моих губах застыл привкус переспевшей вишни...
Казалось, ничто не может нарушить эту идиллию...

Дочь цветка и меча

В стране Аркадии, на самой вершине Гармо Пика, сидели гарпии с расправленными шелковистыми крыльями и играли на гармониях, это были даже аккордеоны. Мелодичные звуки закручивались в волны и медленно стекали к подножию горы, где паслись гарпии со спиралевидными рогами, на которых мерцали блики восходящего солнца. А в это время на Олимпе начинались приготовления к свадьбе Гармонии и Кадма, легендарного основателя Фив. Так решил сам Зевс. И потому никто не мог его ослушаться. Совсем скоро бог огня Гефест изготовит покрывало и ожерелье, и эти подарки боги преподнесут новобрачным...
По всей округе воздух был пропитан сладким ароматом душистых трав, а на моих губах застыл привкус холодного металла. Я знала, что Гармония -  дочь богини любви и красоты Афродиты и бога войны Ареса. Но почему? Это же союз двух полярностей!
***

В античной, и прежде всего гомеровской мифологии слово «гармония» имеет разное значение. Это понятие выступает то неотделимо от вещей, то отделимо, то в качестве определенного физического феномена или морального принципа, то в виде социально-политической или даже космической целостности. А еще гармония выступает в утилитарном, практичном виде, не отличимом от вещей бытового характера или принципов практической деятельности. И только в античном мифе о Гармонии и Кадме гармония представлена в самом обобщенном виде. Что же касается соединения двух полярностей, то именно так в мифологическом сознании древних греков отразились коллективные представления о гармонии как порождении двух начал: красоты и борьбы, любви и войны. Потому и сделали они ее дочерью цветка и меча – Афродиты и Ареса. Вот почему порой кажется, что от слова «гармония» веет холодом, а само оно немного жестковато, с металлическим привкусом. Это – отцовские гены.
Есть еще один миф, который отражает, хотя и в негативной форме, представления древних греков о гармонии. Это миф о Хаосе. Одно из первых упоминаний о хаосе найдем в «Теогонии» Гесиода. Здесь хаос изображается как некое мифологическое существо, наряду с Геей, Тартаром и Эросом. Хаос порождает Эреб и Ночь, а эти последние – Эфир и Гемеру – День. У Еврипида хаос означает пространство между землей  и небом. А вот что пишет Аристофан в комедии «Птицы»:
«Был вначале Хаос,
Ночь и черный  Эреб,
И бездонно зияющий Тартар,
Но Земли еще не было, тверди небес еще не было».
Здесь Хаос, наряду с Эребом, Ночью и Тартаром, изображается как одно из космических первоначал, которое существует до всякого бытия. Хаос порождает Эреба, а от Эреба и Ночи рождается мировое яйцо, из которого возникает Эрос. Из Эроса же происходят земля, небо, все боги и люди. Это первоначало характеризуется как нечто, не имеющее никакого качества, никакой определенности, и представляет собой пустоту, бесформенность, распыленность. Именно хаос выступает здесь как прямая противоположность гармонии, которая всегда означает качественную определенность, единство и оформленность расчлененного целого.
Наверное, не случайно алкалоиду, который добавляют в лекарства, применяемые при нервных заболеваниях, дали название «гармин». Он помогает нормализовать, то есть гармонизировать психическое состояние больного:  «собрать» разрозненные, расшатанные компоненты психики в единое органическое целое.
Не сразу гармония стала самостоятельной эстетической категорией. Помните, у Гомера термин «гармония» в «Илиаде» означал «соглашение», «мир», «согласие» (Гектор хочет, чтобы боги были хранителями его «соглашения» с Ахиллом). В «Одиссее» слово «гармония» вообще употребляется в самом конкретном значении – «скрепы», «гвозди»  (Одиссей, строя корабль, сбивает его «гвоздями» и «гармониями», то есть, скрепами).
Впрочем, даже у самого термина «искусство» очень интересная история. Слово, выражающее у греков понятие искусства, тechne, имеет тот же корень, что и ticto -  «рождаю», так что «искусство» по-гречески «порождение», или вещественное создание вещью из самой себя таких же, но уже новых, вещей. Еще больше говорит о вещественном понимании искусства в античности латинское слово ars , связанное с корнем ar , который есть, например, в греческом глаголе ararisco, что значит «то, что прилаживается, строится». Вот вам и «скрепы – гармонии»!
То же самое происходит и с понятием красоты. В «Одиссее» она представляется в виде тончайшей, прозрачной светоносной материи. Как некая текучая сущность. Ее можно осязать, как песок или металл. Ее можно взять в руки и пользоваться как пудрой или красящим веществом – ароматизатором. Те струящиеся лучи и потоки красоты, которыми облекает Афина Паллада своих героев, есть, конечно, самое настоящее материальное и одновременно доведенное до идеала бытие.
Именно в античной литературе рождается понятие о единстве внешней и внутренней красоты, физической и духовной. Поэтому античность так ценит красоту мысли, мудрости, поэтического вдохновения (музы вкладывают в поэтов вдохновение так же, как боги облекают героев внешней красотой лица и стана).
Искусство и красота – неразрывны. Не случайно девять сестер-муз, дочерей Зевса – прекрасные и благородные богини, которые наделяют человека разумом, приятными речами, даром убеждения.
Таким образом, уже в глубине античной мифологии (а «миф» по-гречески и значит «слово») возникают представления о гармонии и хаосе, которые постепенно становятся понятиями античной философии и эстетики.
***

...Арес резко натянул поводья и приостановил разгоряченного черного коня. Казалось, тот своим стремительным галопом рассекал ароматный воздух, струящийся с цветущих гор, и нес его с собой. Арес торопился. И вот она – заветная дверь дворца. Через полупрозрачную портьеру видно, как сладко спит Афродита, разбросав по подушкам длинные локоны. Арес отодвинул портьеру, и легкий аромат цветущего сада наполнил спальню. Арес вытащил из ножен меч и положил его в изголовье Афродиты. Нежные лепестки роз, ворвавшиеся вихрем, который всю дорогу летел за ним, закружились в воздухе и мягко опустились на меч.
Со стороны Олимпа доносились сладостные звуки, будто бы там заиграл целый оркестр с небесным хором. Божественная мелодия наполняла жизнью каждый розовый лепесток. Скоро родится Гармония...

Музыка сфер – самый популярный мотив

Со стороны Олимпа доносились сладостные звуки, будто бы там заиграл целый оркестр с небесным хором. Божественная мелодия наполняла жизнью каждый розовый лепесток, упавший на меч Ареса. И вот богиня красоты Афродита  родила дочь Гармонию.
***
А в это время в Древней Греции возникают учения о гармонии. Одно из них принадлежит Пифагору и его школе. Понятие «гармония» пифагорейцы характеризовали такими качествами как истина, красота и симметрия: «Лжи же вовсе не принимает в себя природа числа и гармонии. Ибо (ложь) им чужда. Ложь и зависть присущи природе беспредельного, бессмысленного и неразумного». «Порядок и симметрия прекрасны и полезны, беспорядок же и ассиметрия безобразны и вредны».
Но самое интересное в пифагорейском учении – это то, что гармония имеет в нем числовое выражение, она органически связана с понятием числа. Пифагорейцы создали учение о созидательной сущности числа. Они считали математические элементы «элементами всего сущего» и уподобляли все вещи числам.
Аристотель в «Метафизике» отмечает эту особенность пифагорейского учения: «Так называемые пифагорейцы, занявшись математическими науками, впервые двинули их вперед и, воспитавшись на них, стали считать их началами всех вещей... Так как, следовательно, все остальное явным образом уподоблялось числам по всему своему сущему, а числа занимали первое место во всей природе, элементы чисел они предположили элементами всех вещей и всю вселенную (признали) гармонией и числом».
Применяя учение о числе к конструкции бытия, пифагорейцы получали  пластичнейшую картину гармонично устроенного космоса. Числовая гармония создает общеантичное учение о космосе с симметрично расположенными и настроенными в определенный музыкальный числовой тон сферами. Не случайно они представляли мир в форме симметричных геометрических фигур: из куба, учит Пифагор, возникла земля, из пирамиды – огонь,  из октаэдра – воздух, из икосаэдра – вода, из додекаэдра – сфера Вселенной, или эфир. Иными словами, пифагорейцы признавали, что форма мира должна быть гармонической.
С этим было и связано и знаменитое учение о «гармонии сфер». Пифагор и его последователи считали, что движение светил вокруг центрального мирового огня создает чудесную музыку. Весь космос был гармонически устроенным и музыкально звучащим телом. «Солнце и системы планет звучат низкими басовыми и богатыми теноровыми тонами, тогда как ангельские расы поют серебряную дискантовую Божественную мелодию: октава за октавой, система за системой, возносятся звуки к самому трону божества – бесконечному и вечному источнику света, жизни и любви. Научимся же через науку о звездах настраивать души наши в созвучии с Божественной гармонией так, чтобы мы могли получить места в небесном хоре и слить голоса наши с голосами небесных певцов, поющих Божественную песню: «Хвалим тебя, Господи!» (Т.-Г.Бургон «Свет Египта»).
Учение о музыке сфер – самый туманный и вместе с тем самый распространенный и популярный мотив пифагорейской эстетики. Он имел тысячи вариантов и модификаций и прошагал от времени раннего пифагореизма эпохи эллинизма, патристику, средневековые музыкальные теории, эстетику Ренессанса вплоть до эстетики нового времени. Даже в XVII веке знаменитый астроном Иоганн Кеплер в своем трактате «Гармония мира» возрождает пифагорейское учение о гармонии сфер, дополняя его своими астрономическими наблюдениями и вычислениями.
Учение пифагорейцев о гармонии было связано с музыкальной теорией, акустикой и теорией звука. Именно они высказали идею о связи высоты тона с быстротой движения и частотой колебаний.
Архиту принадлежит учение о гармонической пропорции, именно это учение было применено к характеристике музыкальных тонов и измерению интервалов. Архит заметил, что высота тонов зависит от длины струны. И она изменяется в отношении, обратно пропорциональном  к этой длине. Чем выше тон, тем меньше длина струны. Механическое деление струны не дает представления о высоте тона. Октава делится не арифметически – на два равных интервала, а гармонически – на два не равных, на кварту -s и квинту 3/2. Пытаясь определить числовую величину интервала, Архит пришел к учению о трех типах пропорции – арифметической, геометрической и гармонической. Таким образом, пифагорейцы заложили эмпирические, основанные на опыте, основы музыкальной акустики и впервые сформулировали основные понятия и принципы музыкальной теории.
Пожалуй, одной лишь сферой музыкальной мысли не ограничивается учение пифагорейцев. Понятие о математической, числовой основе красоты получило распространение и в теории пластических искусств. Знаменитый греческий скульптор Поликлет создал свою известную скульптуру «Канон» в полном соответствии с принципами пифагорейской эстетики, на основе точного соблюдения всех пропорций человеческого тела. Вот так и античная скульптура испытала на себе сильное влияние пифагорейской эстетики, по ее канонам создавались шедевры классической греческой пластики.
«А песнями, напевами и мирной игрой он унимал и душевные недуги, и телесные; этому он научил и своих друзей, сам же умел слышать даже вселенскую гармонию, улавливая созвучия всех сфер и движущихся по ним светил, чего нам не дано слышать по слабости нашей природы...» (Из Порфирия «Жизнь Пифагора»).
Последователи Пифагора учили, что расстояние от Земли до Луны соответствует одному тону, от Луны до Меркурия – полутону, от Меркурия до Венеры – полутону, от Венеры до Солнца – полутора тонам, от Солнца до Марса – одному тону, от Марса до Юпитера – полутону, от Юпитера до Сатурна – полутону, и от Сатурна до сферы неподвижных звезд – полутора тонам. В целом получалось семь тонов, которые и представляли  всю музыку небесных сфер.
***
... В стране Аркадии с вершины Гармо Пика стекали мелодичные звуки, закрученные в волны. Внизу, у подножия горы, проходил странный странник. В одной руке он держал  огромный факел, и блики пламени то вспыхивали, то угасали, в другой – огромный посох. Странник опустил посох в стекающие с вершины горы волны и произнес: «В одну реку нельзя войти дважды...»

«В одну реку нельзя войти дважды...»

В стране Аркадии с вершины Гармо Пика стекали мелодичные звуки, закрученные в волны. Внизу, у подножия горы, проходил странный странник. В одной руке он держал огромный факел, и блики пламени то вспыхивали, то угасали, в другой – огромный посох. Странник опустил посох в стекающие с вершины горы волны и произнес: «В одну реку нельзя войти дважды...»

***

Странным странником был древнегреческий философ Гераклит. Огромным факелом, который он нес, был мировой огонь – первоначало всего сущего. Гераклит считал его также душой и разумом (логосом).
- Он мерами вспыхивает и мерами угасает, - говорил он, - путем сгущения из огня возникают все вещи, путем разрежения в него возвращаются.
Именно Гераклит первым высказал идею непрерывного изменения, становления: «все течет», «в одну реку нельзя войти дважды». Вся его философия основана на учении о гармонии, а гармония в его понимании – это внутреннее единство, согласованность, уравновешенность противоположностей, составляющих целое.
Понимание гармонии Гераклитом было основано на идее совпадения противоположностей, на диалектике единства и множества. Гармония у Гераклита возникает через борьбу противоположностей: «Расходящееся сходится, и из различного образуется прекраснейшая гармония, и все возникает через вражду». Без борьбы нет гармонии, точно так же без гармонии нет борьбы. И вот здесь понимание гармонии в корне отличается от мнения Гомера, который в Илиаде» хотел изгнать «вражду из среды богов и людей». Гераклит же утверждает, что без борьбы исчезла бы и сама гармония, а в таком случае и все исчезло бы.

Учение Гераклита отличается и от пифагорейской эстетики, где диалектика гармонии понималась еще формально и схематично. Гармония у Гераклита создается не числами и не смещением отдельных частей тела. Она представляет саму вещь в ее целостности и диалектическом тождестве с другими вещами.
Вот что пишет в своем исследовании о противоположности гераклитовского и пифагорейского понимания гармонии А.Ф.Лосев: «Космос у Гераклита и есть этот вечный хаос бурлящих противоположностей. У Гераклита еще ничем не нарушена трагически-мифическая основа античного мироощущения. Тут дана вечно тревожная, все определяющая музыка бытия... Гармония как «единство в многообразии», как «единство противоположностей» тут дана еще на ложе богатой и чувственной плоти языческого стихийного космоса и неотделима от него. Но мысль философа уже столкнулась с этим принципом и твердо фиксирует его, хотя пока еще в полумифологическом виде. В пифагорействе это выражено более формально, в гераклитизме это более сочно, более густо».
В эстетике Гераклита на первом плане стоит онтологическое, то есть, основанное на метафизическом учении о бытии, понимание гармонии. Гармония присуща прежде всего объективному миру вещей, самому космосу. Она присуща и природе искусства. Когда Гераклит хочет наиболее емко и полно раскрыть природу гармонии, он обращается именно к искусству. Лучше всего гармонию космоса иллюстрирует у Гераклита образ лиры, в которой различно натянутые струны создают великолепное созвучие.
И все же эстетика Гераклита не сводится только к онтологическому пониманию гармонии. Эта категория обладает у него и целостным значением, в ней присутствует момент оценки. Особенно ярко это выражено в учении о двух видах гармонии – «скрытой» и «явной». Интересно, что Гераклит особенно содержательной, а следовательно, эстетически ценной считал скрытую гармонию. «Скрытая гармония сильнее явной», - писал он. Именно космос как высшая и совершенная красота представляет собой «скрытую» гармонию. Ведь только на первый взгляд мир представляется хаосом, «кучей сору, рассыпанного наудачу». На самом деле за игрой стихий и случайностей скрывается «прекраснейшая гармония». В этой гармонии есть свои ступени красоты, определенная шкала ценностей. Вот выдержки из нескольких текстов Гераклита. «У бога все прекрасно, хорошо, справедливо; люди же считают одно справедливым, другое несправедливым». «Мудрейший из людей по сравнению с богом кажется обезьяной и по мудрости, и по красоте, и по всем прочем». «Самая прекрасная обезьяна безобразна по сравнению с родом людей».  То есть у Гераклита красота богов, красота человека и красота животных представляли собой три различные ступени красоты, которые он оценивал совершенно различно.
Одна и та же вещь может быть прекрасна и безобразна. Все зависит от того, насколько хорошо она отвечает своему назначению. В этом смысле навозная корзина – прекрасный предмет, если она хорошо соответствует своему назначению, а золотой щит окажется безобразным, если он плохо отвечает своему назначению. Такими приемами иронической диалектики пользовался еще один древнегреческий философ, ставший для последующих поколений воплощением идеала мудреца. Но об этом –наш следующий рассказ. А пока...
***
Странник с посохом поднял свой факел выше и помахал им. Волны живительной влаги подкрадывались к его сандалиям и с шумом убегали назад. Наконец из-за горизонта показалась могучая фигура нового героя. Он был облачен в плащ грязно-черного цвета, такие обычно носят рабы, и уверенно наступал босыми ступнями на гладкие речные гальки у подножия горы. Странник с посохом еще раз помахал босому человеку своим факелом, будто освещая ему дорогу в страну Аркадию, и ушел. А незнакомец, прислушиваясь к звукам, стекающим с горы Гармо Пик, начал вдруг насвистывать незнакомый мотив...

Мудрость Сократа и вера Платона в бессмертие прекрасного

...Наконец из-за горизонта показалась могучая фигура нового героя. Он был облачен в плащ грязно-черного цвета, такие обычно носят рабы, и уверенно наступал босыми ступнями на гладкие речные гальки у подножия горы. Странник с посохом еще раз помахал босому человеку своим факелом, будто освещая ему дорогу в страну Аркадию, и ушел. А незнакомец, прислушиваясь к звукам, стекающим с вершины Гармо Пик, начал вдруг насвистывать незнакомый мотив...
***

Этот мотив был совершенно новым в античной эстетике. Он накладывал существенный отпечаток не только на понимание красоты, но и на представление о природе и назначении гармонии. Автором мотива был Сократ, древнегреческий философ, сын афинского каменотеса Софроникса и повитухи. Пожалуй, никогда в истории человечества не было более известного мудреца и философа, чем Сократ. Больше всего на свете он любил задавать вопросы, добродушные и в то же время каверзные, на которые никто не мог ответить. Тогда он сам отвечал на них, и говорил так убедительно, что многие сравнивали его с сатиром Марсием, который завораживал людей сладостной игрой на флейте.
Сократ мог бы быть богатым, но жил в бедности, потому что не брал деньги со своих учеников. Он вел с ними диалог, причем сам никогда ничего не писал, его ученики записывали эти мысли. Философ, не унижая учеников, заставлял их спорить друг с другом, а потом доказывал их полное невежество в том, о чем они с такой уверенностью рассуждали. «Я знаю, что я ничего не знаю» - вот так главной добродетелью человека  он считал разум, а настоящей мудростью – признание своего невежества.
Что же нового внес Сократ в понятие гармонии? Гармония Сократа признавалась прекрасной не сама по себе, а лишь в отношении к чему-либо. Она уже не сводилась к физическим пропорциям, как у пифагорейцев. Напротив, доказывалось, что гармония может существовать и без точного соблюдения пропорций, если только непропорционально сделанная вещь будет соответствовать своей функции.
В «Воспоминаниях о Сократе» Ксенофонта описывается разговор Сократа с ремесленником Пистием. Сократ спрашивает Пистия, как он будет делать панцирь для непропорционально сложенного человека, с соблюдением пропорции или нет.
- Так как же ты делаешь, чтобы панцирь был по мерке человеку с непропорциональным сложением и в то же время был пропорциональным? – спросил Сократ.
- Точно так же, как я делаю его по мерке, - отвечал Пистий, - панцирь по мерке и есть панцирь пропорциональный.
- Пропорциональность ты понимаешь, по-видимому, не безотносительно, - сказал Сократ, - а по отношению к тому, кто носит панцирь.
Сократ вводит в понимание гармонии момент относительности, целесообразности и функциональности. В отличие от пифагорейской эстетики гармония понимается им не как абсолютный, неизменный, поддающийся лишь созерцанию и математическому исчислению закон, а как соответствие цели, соотнесение пропорциональной или прекрасной вещи с ее функцией.Это был новый и очень важный мотив в понимании гармонии, который, начиная с этого времени, присутствовал во многих эстетических теориях античности.
***
 Незнакомец в плаще грязно-черного цвета продолжал насвистывать тот же мотив. Звуки, полные иронии и красноречия, навряд ли нравились аристократии, и тем более – правительству. А он стоял, не отворачиваясь от пронизывающего ветра, и перебирал в памяти прожитые годы. Их было 70. Так мало и много... Стоит только отказаться от своих убеждений, и жизнь будет сохранена. Но незнакомец в плаще не хотел от них отказываться. Он бросил взгляд на толпу, собравшуюся поглазеть на него, чудака, и остановил его на своем любимом ученике:
- Я думаю, что все случившееся мне на благо, и, видимо, не правы те, кто думает, что смерть – это зло...
Приговоренный к смерти, он спокойно ждал ее еще почти месяц, а потом бесстрашно выпил чашу с ядом.
... В тенистой роще у статуи мифического героя Академа его любимый ученик спорил с другими молодыми людьми о смысле жизни. Собрание людей, увлеченных научными занятиями, когда-нибудь назовут Академией. А пока...
***

Новые идеи Сократа о гармонии наиболее ярко выразил его ученик Платон. Он подверг критике пифагорейское учение о душе как гармонии тела и выдвинул универсальное понимание гармонии, в одинаковой степени относящееся как к строению космоса, так и к нравственной, духовной жизни человека. Везде у него гармония является основой красоты. «Добро – прекрасно, - говорит Платон, - но нет ничего прекрасного без гармонии».
Вот как вел рассуждение Платон. Если душа есть гармония, как утверждали пифагорейцы, а гармония может быть настроена по-разному, то значит и само бытие души как бы имеет разные степени, и, кроме того, данная настройка исключает всякую другую. Хотя можно сказать, что существуют разные виды гармонии, то значит, и существует разная «настроенность» души. Иными словами, Платон утверждает, что, если душа обладает гармонией, из этого не следует, что она сама по себе гармония.
Гармония Платона проявляется в душе и в небе. А еще – в области нравственных качеств человека. Он называет гармонией и «целомудрие», и «справедливость». Под гармонией понимается соответствие внешнего и внутреннего, слова и дела. Хотя гармония у Платона состоит из смешения физических элементов, она не умирает вместе со смертью этих элементов: «... Гармония от настроенной лиры есть нечто невидимое и бестелесное, нечто прекрасное и божественное, а сама лира и струны суть тела, предметы телесные, сложные, составленные из земли и сродные смерти. Итак, что, если бы кто разбил лиру и перерезал либо изорвал струны, а другой стал бы доказывать, что та гармония не уничтожилась, но непременно существует? Ведь никак невозможно, чтобы лира с изорванными струнами и причастные к смерти струны еще существовали, а гармония, однородная с божественным и подобная бессмертному, погибла прежде смертного? Что, если бы кто-нибудь сказал, что гармония должна продолжать свое бытие, что прежде должны сгнить дерево и струны, чем испытает что-нибудь гармония?»
Гармония невидима, бессмертна, прекрасна и божественна. Это и есть учение Платона о гармонии. Однако анализ этого учения не будет полным, если мы не обратимся к таким понятиям, как «мера», «симметрия», «соразмерность», в которых конкретизируется платоновское понимание гармонического. Говоря о «мере» у Платона, нужно иметь в виду, что это понятие выражалосьу греков с помощью разных терминов. Наиболее распространенные из них: meros («мера»), metrios («умеренность»), emmetros   («размеренный»), symmetria («соразмерность»), mesos («середина», «центр»), mesotes  («центр», «центральность»). Но Платон говорит не только о космической мерности, он употребляет понятие меры применительно к человеческой жизни: «Для всего есть мера, у кого есть ум... для того мерою слушания рассуждений является целая жизнь» («Государство»).
А вот еще один фрагмент, из «Федона», здесь Платон еще раз говорит о том, почему душа не может быть гармонией тела: «Тело наше как будто натянуто и держится теплотою и холодом, сухостью и влажностью и т.д.; а душа наша есть смешение и гармония этих начал, зависящая от хорошего и мерного соединения их между собой. Если душа есть гармония, то явно, что с непомерным (ametrios) ослаблением нашего тела или с его напряжением от болезней и прочих зол, она, несмотря на свою божественность, должна тотчас уничтожаться, подобно тому, как уничтожаются и другие гармонии, например, в звуках и во всех художественных произведениях».
Действительно, платоновская концепция гармонии, основанная на учении своего учителя – Сократа, шире и богаче, чем пифагорейская. Он делает попытку связать гармонию с учением о любви, с такими понятиями, как «соразмерность», «мера», «размеренность», «симметрия». Вот здесь проявилось уже не количественное, а качественное, содержательное понимание гармонии.
***
Стоявший рядом с памятником Академу юноша не сводил глаз со своего учителя. Он проникновенно слушал речь о бессмертии красоты, о невидимой божественной  силе гармонии. Совсем скоро он тоже будет читать лекции во время прогулок, отчего его учебное заведение получит название Перипата, а слушатели будут именоваться перипатетиками, то есть прогуливающимися.
... Ласковый ветер развевал волосы юноши и словно одобрял его такие же светлые намерения. Юноша искал то, чего не нашел ни Сократ, ни Платон – золотую середину между двумя крайностями, или совершенство. Светлые локоны на висках закручивались под ветром в спиральки, вот так, наверное, и бежали его мысли – по спирали, выхватывая все самое ценное и оставляя в стороне пустое, никчемное. Верите ли, но юноша найдет эту середину, и даже две...

Золотая середина Аристотеля

...Ласковый ветер развевал волосы юноши и словно одобрял его такие же светлые намерения. Юноша искал то, чего не нашел ни Сократ, ни Платон – золотую середину между двумя крайностями, или совершенство. Светлые локоны на висках закручивались в спиральки, вот так, наверное, и бежали его мысли – по спирали, выхватывая все самое ценное и оставляя пустое, никчемное. Верите ли, но юноша найдет эту середину, и даже две...
***
Он был сыном придворного врача царя Филиппа Македонского и воспитателем Александра Македонского. Учеником Платона по Академии и основателем Лицея, своей философской перипатетической (от слова «перипатетики», то есть, прогуливающиеся) школы в Афинах. Он занимался философией, логикой, этикой, психологией, риторикой и поэтикой. Философа и ученого такого большого диапазона звали Аристотелем.
Понимание гармонии Аристотелем можно назвать важным этапом в развитии античных представлений о гармонии. Прежде всего Аристотель критиковал пифагорейское учение о числовой гармонии. Это учение Аристотель находит слишком «упрощенным» и «поверхностным». В противоположность числовой и формальной гармонии пифагорейцев он развивал содержательное понимание гармонии, причем тесно сближал понятие гармонии и порядка. Вот что он пишет в «Физике»: «Безразлично, говорить ли о гармоническом устройстве, порядке или составе; очевидно, что рассуждение одно и то же. Но ведь подобным образом возникают и дом, и статуя, и иное прочее; именно дом возникает из предметов, которые были не сложены, а разделены известным образом, а статуя и прочие оформленные предметы – из бесформенного состояния, и каждый из этих предметов представляет известный порядок или соединение».
То есть в эстетике Аристотеля содержится глубокая мысль о том, что гармония представляет собой диалектику, взаимный переход порядка и беспорядка. Здесь же, в «Физике», он пишет: «Необходимо, чтобы все гармонично устроенное возникало из неустроенного и неустроенное из гармонично устроенного и чтобы гармонично устроенное исчезало в неустройстве, притом не в любом случайном, а в противоположном».
Гармония у Аристотеля предполагает также наличие симметрии и соразмерности частей: «Живописец бы не позволил себе, чтобы у изображаемой им фигуры нога вышла больше, чем сколько позволяет симметрия, хотя бы через это она выигрывала в красоте. Равным образом строитель корабля не сделает руль или другую какую часть корабля в чрезмерно большом виде. Точно так же управитель хора не допустит, чтобы голос, который превосходит весь хор своею силою и изяществом, раздавался в хоре вместе с остальными голосами» («Политика»).
Вот так Аристотель определяет гармонию посредством таких понятий, как «мера», «порядок», «величина», «симметрия». Но все же главным он считает понятие «середины» (mesotes) и применяет его абсолютно к любой области человеческой деятельности. По его мнению, некоторую середину представляет собой и добродетель: «Добродетель есть известного рода середина, поскольку она стремится к среднему» («Никомахова этика»). Далее Аристотель называет всякую добродетель серединой между двумя крайностями: мужество – середина между трусостью и отвагой, крепость – середина между смиренностью и гневливостью, щедрость – середина между скупостью и расточительностью.
«Середина», - считает Аристотель, - это избегание крайностей. Поэтому она означает нечто среднее между «избытком» и «недостатком» и в этом смысле представляет собой совершенство. Вот что еще он пишет в «Никамоховой этике»: «Если всякая наука тем путем достигает хороших результатов, что имеет в виду середину и к этой середине направляет свои действия (поэтому-то обыкновенно и называют те результаты совершенными, от которых нельзя ничего ни отнять, ни прибавить, так как совершенство уничтожается избытком и недостатком, а сохраняется серединой) и если хорошие художники работают, как мы сказали, имея в виду середину, и если добродетель выше и лучше всякого искусства, то и она, точно так же как и природа, должна стремиться к середине».
И вот здесь Аристотель различает два вида «середины»: «середину по отношению к предмету и «середину» по отношению к нам. Под «серединой» самого предмета я разумею то, что равно отстоит от обоих концов, и она всегда одна и притом одна и та же во всех предметах. Серединой же по отношению к нам я называю то, что не дает ни излишка, ни недостатка, и эта середина не одна и не одна и та же для всех...»
Если отнести это понимание «середины» к понятию гармония, то мы увидим у Аристотеля два типа гармонии: гармония как простая арифметическая пропорция и гармония как внутренняя мера предмета. Философ отдавал предпочтение второму типу гармонии и именно его он связывал с понятием совершенства и красоты.
Понятие «середина» (mesotes) имеет большое значение в античной эстетике. Оно всречается и до Аристотеля, например, архаическая «середина» есть у Гомера, Гесиода, Солона, Фукидида, первых гномиков (это они отвергали все слишком большое  и все слишком малое). Классическая «середина», то есть, научная и математически организованная, есть у Эмпедокла, Эсхила, Еврипида. Но именно Аристотель дал глубокое теоретическое выражение этой склонности античного эстетического сознания во всем находить «середину», «центр», «целое».
Без понятия середины немыслимы античные учения о пропорции, мере, симметрии или о гармонии; немыслимо такое диалектическое объединение «беспредельного» и «предела», которое мы находим в античной философии очень часто, и прежде всего в платоновском «Филебе», немыслимо аристотелевское учение о добродетели как середине и равновесии между двумя крайностями; немыслимо демокритовское и эпикуровское учения о внутреннем покое личности.
Так что, развивая концепцию гармонии как «середины», Аристотель выражал наиболее характерные принципы античного эстетического сознания.

***

На самой вершине – Гармо Пике – сидела гарпия со сложенными за спиной птичьими крыльями и разглядывала в зеркальце свое восковое, с удивительно тонкой девичьей кожей, лицо. В другой руке гарпия держала гарпун. Казалось, еще мгновение, и она метнет его в гарну, уже поднимающуюся по склону...
Гарпия резко расправила крылья, и они тяжелым черным крестом заслонили лучи солнца, отражающиеся на спиралевидных рогах гарны. Черный крест зловещим знаком нарисовался на ярко-голубом небе и словно повис на нем зловещим вопросом. По лицу гарны пробежала тень сомнения, губы скептически сжались... Гарпун словно разрезал на пласты пропитанный горьковато-пряным ароматом воздух. Он покушался на вековую красоту природы и на гармонию...